Как встречали Новый год до 1917 года
Вот и наступил Новый 2018 год – и мне очень хочется надеяться, что он будет спокойным, мирным, радостным и полным чудес для всех нас!
Новый год в дореволюционной России отмечали, встречали и праздновали. Конечно, Рождество было тогда главнее, но и в Новый год так же ходили в гости друг к другу, в полночь пили шампанское, устраивали балы и маскарады.
Многие, как и сейчас, встречали Новый год дома: «1 января 1917 года. Встретили Новый год своей семьей, никого не было…» (из дневника Льва Тихомирова)
Или вот отрывок из журнальной зарисовки:
«Я - Новый год! - всё продолжал незнакомец. - Каждый раз являюсь я к людям как гений-утешитель; они встречают меня кто чем может - шампанским и сивухой, в семейном кругу и в клубе, в роскошных палатах и в убогих избах. Я - самая популярная личность в декабре месяце...» (Иероним Ясинский «Новый год», 1884 год).
"Празднование Рождества и Нового года в России утвердилось в царствование Петра I, который решил отмечать его с 1 января 1700 года, до этого времени новый год наступал 1 сентября. Естественно, Санкт-Петербург, основанный в 1703 году стал основным центром новогоднего праздничного церемониала. Тогда же в будущей столице впервые появились новогодние елки, кроме того, наступление года отмечали пушечным салютом со стен Петропавловской и Адмиралтейской крепостей. Празднование также сопровождалось литургией.
Однако не все традиции прижились сразу – если пушечная пальба продолжалась вплоть до конца XVIII века, то елки после смерти основателя Санкт-Петербурга ставить прекратили. Возобновилась эта традиция лишь в царствование Николая I».
В 1817 году, жена будущего российского императора Николая I Александра Федоровна делает массовой традицию устанавливать елку на Новый год. Члены императорской семьи отмечали, что сам праздник проходил по-домашнему. Так, например, великая княжна Ольга Николаевна, дочь императора Николая I, писала: «Накануне нового года Папá появлялся у постели каждого из нас, семи детей, чтобы благословить нас. Прижавшись головкой к его плечу, я сказала, как я ему благодарна».
«Вплоть до конца XIX века новогодние гуляния в столице Российской империи были скромными, куда более значимым праздником являлось Рождество. Причем в первой половине XIX столетия оно отмечалось с еще большим размахом в связи с тем, что 25 декабря праздновалось и изгнание из России наполеоновских войск. Все это время неотъемлемой частью новогодних праздников являлось и Крещение, отмечавшееся 6 января. Уже в царствование Петра I в Рождество поднимали штандарт – как полагалось во все праздничные дни – и держали его вплоть до 6 января.
В начале XX века ситуация стала немного меняться – новогодние торжества и гуляния становятся более торжественными, нежели рождественские, то есть светский праздник постепенно начал вытеснять церковный. Крещенские же торжества и вовсе прекратились после 1905 года".
Новогодний праздник довльно долго был как все другие дни Святок. Так, 1 января 1853 года газета "Санкт-Петербургские ведомости" сообщила:
«Петербург проводит Васильев день (31 января) точно так же, как и все другие вечера: так же играет в карты, так же танцует, так же ужинает и пьет шампанское, с той только разницею, что прибавляет поздравление с Новым годом».
Изучение мемуаров очень интересно и показательно. Вот как описывает в разные десятилетия встречу Нового года в своих дневниках Александр Никитенко - историк литературы, цензор, профессор Петербургского университета и действительный член Академии наук.
«1 января 1863 года, вторник
Новый год. Все как будто вдруг обезумели, какая беготня и суматоха! Что же это такое? В природе ли произошла какая-нибудь радикальная перемена или в людях? Ведь в сущности ни малейшего намека на то, что случилось что-нибудь новое, что образовало бы рубеж между 1862 и 1863 годами. Между тем со всех сторон сыплются поздравления, все поддаются каким-то надеждам, вероятно и в этом году таким же несбыточным, как и в прошлом. А впрочем, не худо, что такой обычай существует. За недостатком истинных благ человеку нужен хоть призрак хорошего лучшего. И вся эта беготня - своего рода занятие, которое разнообразит обыкновенную прозу жизни…
1 января 1874 года, вторник.
У меня для встречи Нового года была приготовлена, по обыкновению, бутылка шампанского, и мы, то есть я и мои домашние, встречали его с бокалами довольно живо, если не весело, и просидели до половины второго часа ночи».
В его же дневнике есть и очень интересная запись:
«12 часов ночи. Новый год встречаю я с пером в руке: приготовляю юридические лекции. Но нынешний вечер дело это особенно затруднено. Квартира моя граничит с обиталищем какой-то старухи, похожей на колдунью романов Вальтера Скотта. Там до сих пор не умолкают буйные песни вакханок, которые сделали, кажется, порядочное возлияние в честь наступающего года. Удивительно, как наши женщины низкого сословия преданы пьянству».
Так что наши современные сетования на спаивание русского народа во время новогодних праздников – тоже уходят корнями в царское время.
А вот юморичистическая зарисовка от Антона Павловича Чехова:
В конце XIX века происходят два кулинарных события, роль которых в традициях празднования Нового года сложно переоценить. В 1880-е массовое распространение в качестве новогоднего угощения получают мандарины. И в 1894 году зафиксировано первое письменное упоминание салата оливье.
Канонический рецепт с рябчиками, раковыми шейками и каперсами известен сейчас всем. Помимо деликатесного салата, частыми гостями на столах того времени была икра, рыба, запеченные поросята и, конечно же, алкоголь в количествах, превышающих возможности среднестатистического человека.
«По рюмочке, да по две, а где так и стаканчик красненького или беленького, да коньячок без счету на придачу, — к вечерку-то образовались градусы высокие. От шести различных поросят отведал, половину заливных да половину жареных, ветчин, икр сколько! Словом, приехал домой больной, да и посейчас в себя не могу прийти.
Как взгляну на поросячью физиономию, так дрожь меня и берет. Не будь он скотина бесчувственная, да к тому же заливная, — так бы, кажется, и съездил ему по разукрашенной физии», — писала газета «Новости дня» о традициях новогодних визитов в начале XX века.
Не экономили и на оформлении праздничного стола. «Посредине, в длину огромного стола, шла широкая густая гряда ландышей. Знаю, что ландышей было 40 тысяч штук, и знаю, что в садоводстве Ноева было уплачено 4 тысячи золотых рублей за гряду. Январь ведь был, и каждый ландыш стоил гривенник. На закусочном огромном столе, который и описать теперь невозможно, на обоих концах стояли оформленные ледяные глыбы, а через лед светились разноцветные огни, как-то ловко включенные в лед лампочки. В глыбах были ведра с икрой», — вспоминал художник Сергей Виноградов в 1907 году о празднике в «Метрополе».
Еще одно место для кутежа — ресторан «Яръ». Певец Федор Шаляпин (1873–1938) описывал встречу Нового года там как праздник «среди африканского великолепия»: «Горы фруктов, все сорта балыка, семги, икры, все марки шампанского и все человекоподобные — во фраках. Некоторые уже пьяны, хотя двенадцати часов еще нет. Но после двенадцати пьяны все поголовно. Обнимаются и говорят друг другу с чисто русским добродушием:
— Люблю я тебя, хотя ты немножко мошенник!
— Тебе самому, милый, давно пора в тюрьме гнить!
— П-поцелуемся!
Целуются троекратно. Это очень трогательно, но немножко противно».
И конечно, все посылали друг другу открытки - как специальные новогодние, так и новогодне-рождественские.
Точная дата появления российской новогодней открытки неизвестна. Однако многие историки связывают это событие с именем известного художника Николая Николаевича Каразина (1842-1908), чьи последние работы датированы 1901 годом.
Другим мастером новогодней открытки считается Елизавета Меркурьевна Бем (1843-1914).
Во второй половине XIX века пошла мода на новогодние открытки, оформленные в позаимствованном у европейцев сентиментально-лубочном стиле.
Иногда издатели российских новогодних открыток полностью сохраняли все детали оригинального рисунка, меняя лишь иностранную надпись на русскую:
Дед Мороз тогда был редким гостем праздничных картинок.
В начале прошлого века широкое распространение получил обычай заказывать новогодние открытки для себя лично и своих близких. За основу бралось подкрашенное групповое или парное фото, сделанное в максимально торжественной обстановке и дополненное праздничными надписями. Эта традиция сохранилась в Европе и сегодня – я сама часто получаю от друзей из Европы такие «семейные» открытки.